Первичная анкета кандидата в актеры театра "Иллюзион" (тени)
Обратите внимание! Тень - это существо без судьбы, без биографии и без эмоций. Ее атрибуты - это предпочтения. Учитывайте этот факт при заполнении анкеты. Биография, судьба, характер и тому подобное будут у костюма, который вы создадите позже. Если вы собираетесь играть лишь кого-то одного - смертного (беглого бога или демона) с памятью и судьбой, вам в раздел "Гостевая книга".
[b]Ник:[/b] (желательно универсальный - это будет ваше основное имя, на него же будет создана ваша персональная комната в костюмерной; записывается только кириллицей)
[b]Желаемый диапазон внешности:[/b] (раса (от человека до гоблина), от юноши до старика, от уродца до красавца, горбунов не предлагать и т.п.)
[b]Желаемый диапазон амплуа:[/b] (герой-любовник, страдалец, авантюрист, ростовщиков не предлагать и т.п.)
[b]Личное звание:[/b] <hr><b>раса (предпочтительная)</b><br>возраст (на какой выглядит) лет<br><b>образ:</b> повеса, доктор, герой, шлюха и т.п.<br>
[b]Прослушивание[/b] Три поста-миниатюры (допускается меньше, если тень играет в одном-двух амплуа). Каждый характеризует один из указанных в анкете типажей - на выбор актера. Размер от одного абзаца до одной-двух тысяч символов, главное - полностью раскрыть характер - так, чтобы он был узнаваем. При желании можно попросить у администрации три темы-заявки для прослушивания. Тогда в этом пункте следует написать "Дайте мне тему".
После принятия тени в игру анкета переносится администратором в раздел "Костюмерная" отдельной темой. В дальнейшем костюмы-тела регистрируются в этой теме.
Анкета костюма (размещается в личной теме в разделе "Костюмерная")
[b](Имя. Может отличаться от имени персонажа пьесы, импровизации. Записывается только кириллицей) [/b]
[b]Образ:[/b] (род занятий)
[b]Внешность:[/b] (особенности, на сколько лет выглядит)
(Произвольная информация: особенности, предпочтения и т.п.)
[b]Личное звание:[/b] <hr><b>раса</b><br>возраст (на какой выглядит) лет<br><b>образ:</b> повеса, доктор, герой, шлюха и т.п.<br>
Вместо текста красным шрифтом вставляем ответ на пункт анкеты. Если актер входит в образ не под отдельным ником, сообщение отправляется под основным.
P.S. Анкеты с пометкой "архив" написаны по старому стандарту и не являются образцом для подражания.
PP.S. О способностях. Выписка из правил: п. 5.5. Способности и потенциал костюмов довольно гибки - можно пользоваться почти всем описанным в матчасти набором. Строго учитываются они при согласовании отыгрыша между участниками форума (если это необходимо), вплоть до расписывания количества хитов при необходимости. В постановке способности и возможности персонажей (при необходимости) назначает режиссер - в зависимости от своего видения пьесы.
Прослушивание *** Глаза начинали слезиться. Да и как же иначе - солнце почти в зените, а он пялится на огненную блямбу в небе, не отрываясь. Зачем? А просто! Интересно. Вот сейчас… Еще мгновение… Есть! Солнечное затмение по заказу: чуть отведи взгляд - и видишь, как яркий слепящий диск закрывает темное пятно. А если зажмуриться, то это самое пятно начинает гореть под веками не хуже самого солнца. Ветка хрустнула. Снизу свистнули. Вот блин. Он чуть не кубарем свалился с яблони и припустил к дырке, которую сторожил приятель. Успели в последний момент - хозяин сада едва не уцепил за штаны. Хохот мешался с сопением от быстрого бега, когда оба, прислонившись к штакетине, пытались перевести дух. Он скосил глаза и вдруг увидел это. В воздухе уже носились несколько мух. Крупные, сизые, они жужжали, вспарывая горячий послеполуденный воздух, над свалявшейся шерстью. Садились на высунутый, наливающийся темно-фиолетовым, язык. На миг он замер, рассматривая во все глаза валяющийся труп собаки. Дворняжку переехало колесом, и скорее всего кто-то просто выбросил ее в канаву. Позади сопел настороженно приятель. Он оглянулся на приятеля, схватился за ветку ближайшего куста и выломал. А после осторожно, будто бы собака в любой момент могла бы вскочить и наброситься, потянулся веткой в веку, приподнял. - Ишь ты, - пробормотал тихо. - Смотрит-то смотрит, а не глядит…
*** Ночь была длинной, а день обещал быть еще длиннее. Серое утро уже проложило косые бледные полосы по полу. Он осторожно поднялся и пошаркал на кухоньку. Утро было хорошим - сегодня суставы почти не болели, да и запястье вело себя молодцом. Звучно похрустев пальцами, он поставил чайник и заранее кинул в чашку три куска сахару. Задумчиво размешивал сахар ложкой, случая, как куски глухо стучат о фарфоровые стенки. Чихнул - воздух на кухне отчего-то показался пыльным. Или это потому, что он вчера не закрыл форточку?.. Закипел чайник, и вот уже ароматный, густой пар поднимается к потолку, легко, ласково касается щеки. Накрыл заварник стеганым колпаком и развернулся медленно, не торопясь. И точно так же, не торопясь, буднично взял нож с подставки и отрезал себе кекса. А после почти не глядя метнул за спину. И только после того как намазал кекс маслом, повернулся, глядя на то, как корчится под вошедшим на четверть в деревянную обшивку стены ножом тень. - Не балуй, - скрипуче ответил. Нет, все же не пыль виновата - форточка. - Приходи как положено, чин чином. Тогда и потолкуем.
*** Бумага - шуршит. Ручка - поскрипывает. Шурр - скрип, скрип, скрип. Шурр - скрип, скрип, скрип. На столе уже кипа. Ему надо писать ручкой. Она похожа на шариковую, только пишет неизменно красными чернилами. Проклиная на чем Рай стоит начальство, он царапал шариком по бумаге, выводя очередные фамилии и имена очередных демонов. Что там легион? Мелочь какая, право слово. В аду давно перенаселение. Пора бы уже автоматизировать процесс - но когда кому-то такое было нужно? Хорошо еще, что разрешили перейти с перьев на ручки, а то ребята запарились уже ловить и тормошить ангелов. Сколько он тут уже? Сто? Двести? Не так много, но не так и мало. Хорошая должность, не пыльная. Не то что у котлов стоять или там за жаровнями приглядывать. Но с другой стороны… Вот, к примеру креативщики. Работа у парней - закачаешься. Собачья, спору нет, но каково воздаяние! Ни один демон не получает такой отдачи, как креативщик. К сковородкам, жаровням, углям и прочему привыкают быстро. А к тиглю судьбы пока еще не привык никто. Но чтобы получить повышение, нужно обладать недюжинной фантазией. Он вздохнул, отложил ручку и сопку чистых бланков, расчистил пятачок стола и разложил на нем принесенные бутерброды. Достал термос. За стенкой, в соседнем кабинете, огня полно, но греть бульон на этом - нет уж. Он отослал несколько своих проектов в креативное бюро. Рассчитывал на повышение. Но ответа так и не дождался. Серо, видимо. Как пепел в печи. Скучно. А как было бы… Война, предательство, плен, иллюзия спасения, горящие города… Он прикрыл глаза и позволил себе помечтать с минуту, пока острая боль в основании черепа не просигналила - перерыв завершен. И вновь зашуршала бумага, заскрипела ручка. Шурр - скрип, скрип, скрип. Шурр - скрип, скрип, скрип.
Желаемый диапазон внешности: расы – метаморф. Справлюсь с любыми расами. Пол: юноши от 23-х лет, взрослые женщины, подростки. Возможен вариант физических дефектов – слепота, глухота и т.д. Не предлагать: полностью изуродованное тело.
Желаемый диапазон амплуа: любовник, стерва, религиозный фанатик, призраки, монахи, синие чулки, аристократы-сибариты и проч. Роли детей – не предлагать.
Личное звание: <hr><b>Метаморф</b><br>20 лет<br><b>образ:</b> King Crimson<br>
1. -- Конечно же я ничего подобного не хотел, -- сказал я негромко, проявляя уважение к стоящим вокруг меня следователю, директору и учителям. -- мы часто так шутили, и ничего плохого не случалось. Кто же знал. Я видел, как следователь мрачнеет. Может быть, над ним тоже шутили в школе? Тогда он должен поверить в самоубийство. -- Меня именно в тот раз вообще с ними не было, -- сказал я фальшиво и стал отводить глаза. Они все смотрели на меня, не отрываясь, как будто хотели загнать своими взглядами, как шарик в пинболе, а я отворачивался, смотрел вниз, будто чувствовал, что меня догоняют. -- Я был... Я как будто бы долго придумывал, где я был. -- ...в библиотеке. Некоторые учителя еле сдерживались, чтобы не указать на меня указательными своими пальцами и не объявить: "Нет, ты лжешь, ты был вместе со всеми в коридоре и ржал вместе со всеми как лошадь!" Это ведь прекрасное алиби.
2. Природой хорошо задумано: когда тело чувствует, что ему скоро не быть живым, оно обеспечивает необходимое обезболивание и порцию легких наркотиков для устранения грустных мыслей. Если бы не эти наркотики, я бы теперь жалел себя, думал о том, как несправедливо -- я один из самых умных представителей вида, успешно избегавший разнообразных опасностей, оказался в проигрыше из-за случайности. Я бы жалел себя, не хотел, чтобы меня ели, -- наоборот, хотел, чтобы кто-нибудь помог мне выпутаться. Но благодаря предусмотренному природой механизму я не чувствую никакой беды -- лежу на спине, не пытаясь перевернуться, знаю, что сейчас на меня наступят, и даже с определенным любопытством думаю о предстоящей при этом боли. моя последняя мысль посвящена моей природе, а именно -- тому, смог бы я длительное время чувствовать благодарность по отношению к тому, кто бы вытащил меня из создавшегося положения? Я открываю некие тайники внутри себя, с неиспользованными хорошими качествами, и понимаю, что смог бы, что во мне очень много чувства благодарности, к которому я за свою жизнь еще практически не прикасался, и даже неизрасходованной любви довольно много, но на дне тайников с хорошими качествами лежит дополнительный тайный ящик с честностью. Я достаю честность и понимаю, что должен быть честным и признаться: я бы не смог испытывать благодарность достаточно долго. Я неблагодарный. Хотя -- я ведь признал, что мне свойственна такая черта, значит, я встал на путь исправления. Значит, мог бы. Но благодарность велит мне продолжать проявлять все самое лучшее, а значит, честность, а моя честность вновь говорит мне, что ни черта бы я не мог эту благодарность испытывать. И так -- со все увеличивающейся скоростью: мог бы -- не мог бы, мог бы -- не мог бы... А времени остается все меньше и меньше.
Желаемый диапазон внешности: Нижняя граница возраста – 18 лет. Мужского пола или двуполый. Люди, оборотни, вампиры, насекомые.
Желаемый диапазон амплуа: Искатель, рыцарь без страха и упрека, защитник, мирный житель, гурман, мечтатель, монах-отшельник, бармен. Жертв не изображаю.
Личное звание: <hr><b> Человек </b><br> 25 лет<br><b>образ:</b> странник <br>
Прослушивание 1. Шерстяной свитер. Зуд от соприкосновения с ним распространяется по поверхности кожи как пожар. Хочется оттянуть ворот и долго, упоенно скрести ногтями сначала одно плечо, затем другое, добраться до правого бока и ни в коем случае не обойти вниманием кобчик – пока наконец не утихнет. Но зато снаружи, где каждый шаг отдается снежным хрустом и каждый волосок на теле встает дыбом, ничего лучше не нужно, чем этот свитер из колючей шерсти. Одно удовольствие пуститься бегом вниз по склону, не путаясь в полах плаща, в низину, провалиться по колено в сугроб и дальше шагать не просто, - а прокладывать путь. Различать в зимней тишине плеск ключа, который бьет из-под земли круглый год, так, будто слышишь впервые, и звук его предназначен для единственной пары ушей, твоей. Вся радость для одного – тебя.
2. Медленно, полумашинально скручиваю в трубку уведомление о переводе. Хорошо, командир не видит сквозь железную дверь, он так не любит лишних жестов, легко читает их и считает за слабость. Лишние эмоции ни к чему. Я не вижу кошмаров, не боюсь перемен. Осталась всего пара привычек на память о прошлом, о той буре гормонов и вибрации нервов, сопровождавших нас в пору кадетской юности. Мы складывали из официальных бумаг самолетики и корабли, выпускали их из окон, поджигали и пускали плавать в фонтан. Мы трубили в них, это были наши подзорные трубы и экзотические курительные трубки. Бумага все терпела. Вольное отношение к символам не возбранялось нам, поскольку это были только копии, никаких оригинальных документов мы и в глаза не видывали.
Прослушивание 1. Вечер, ранняя осень. Отдых у дороги после долгого пути. 2. Поздороваться за руку со своим отражением. 3. Эффектно разбейте чашку.
1. Вечер, ранняя осень. Отдых у дороги после долгого пути.
В выгоревшей траве у крыльца сидела кудлатая трехцветная кошка, вылизывалась и щурила глаза на заходящее над рекой солнце. Летом дед Тимоха ловил в ленивой желто-зеленой воде карасей, плотву и красноперок. Крикливая белоголовая Дуня запекала рыбные тушки с плавниками и головой на строй закопченной сковороде, так что они становились румяными и масляно хрустели шкурой. Если повезет, то можно стащить со стола недоеденную голову или хвост. Утянуть под лавку и проглотить быстрее. От спешки кости кололи небо и царапали внутри. Но их всегда можно было отрыгнуть. Потом. Только бы побыстрее проглотить - если бабка видела, больно и зло тягала за уши, приговаривая «Убью, падлюка!» А в тот раз она почти не ругалась. Шугнула мухобойкой и в развалку, как несушка свалившаяся с насесту, ушла во двор - жаловаться. Наутро дед Тимофей, крякнув самагонным душком, подхватил кошку под мягкое брюхо, сунул в пыльный картофельный мешок и передал с рук на руки шоферу из Грибановки. Тот увозил визжащий поросячий выводок, а заодно прихватил и воровку-Черепашку. Кошка плакала и возилась в мешке. Из соседнего района одна добиралась месяц. Перебивалась разъевшимися к осени полевками и душила припоздавших цыплят на встречных дворах. Прядала ушами и тянула носом ранние августовские туманы. Ночами на землю ложились первые заморозки, спать приходилось кое-как, поджимая под себя все конечности и хвост. Но в первые дни сентября Черепашка дошла до пыльной улицы у самого речного откоса. Она мазанула теплым боком по выкрашенному в голубой столбику крыльца и улеглась в порыжевшей траве за околицей. Дом был заколочен уже месяц.
2. Поздороваться за руку со своим отражением.
От костяшек брызнуло болью и трещинами. Заломило кости до локтя. У того, за стеклом, было крепкое рукопожатие.
3. Эффектно разбейте чашку.
Она появилась в благородном семействе. В лучшие годы спала только на серебре и подносила исключительно настой из самых нежных чайных листьев плантаций Цейлона. А теперь приходилось терпеть и слюнявый кисель и прокисшее молоко, и плевки растворимого кофе и пакетированную пыль с ароматом «green tea». И вот когда небритый похмельный хам не глядя потушил в ней окурок, она просто взорвалась от стыда и негодования. Чашка качнулась на краю стола и полетела на пол. Круглый осколок донца подскочил и перевернулся, как монета. На обороте значилось «1757».
Желаемый диапазон внешности: только человек. Диапазон - от юноши до старика. Женщин, детей, любых мифических персонажей не потяну. Физические увечья - все, кроме слабоумия и полного паралича.
Желаемый диапазон амплуа: авантюрист, человек Дороги, лжец, проходимец-пикаро, одиночка, первооткрыватель, фантазер, актер, негодяй. Жертв, страдальцев, рабов - не предлагать. Личное звание: <hr><b>человек</b><br>возраст 30 лет<br><b>образ:</b>Ланселот-прохожий<br>
Прослушивание 1. Авантюрист, последняя ночь перед изгнанием.
Крестовая четвертушка крашеных рам. За цветными стеклами сумерки, слабые, малосольные звезды, угловатые крыши, дымники печных труб. Уже вставили зимние двойные рамы и между ними - на соломе зимние яблоки. Сидр горчит в оловянной кружке. Опивки на дне. В голландской фарфоровой тарелке горят письма, гравюры, почеркушки на дрянных обрывках. Белый пепел льнет порошинками к потолку. Последней в быстрый огонь упала прядь рыжих волос, перевитая голубой шелковой ниткой. Потом такая же - белокурая. За ней - седая, русая, и уже не глядя, все, что валялось в ларце, гербовая бумага, бальные записки, масленичная бумажная канитель, треснувшая маска из папье-маше. И на каждой бумаге повторяются слова: "Это приказ. Доставить срочно. Ratio Status" и " Люблю Вас, единственный, единственная... " Слова о приказе чужими конторскими вензелями, слова о любви - его скорострельным почерком с кляксами. Огонь стерпит даже то, чего бумаге терпеть без подлости не можно. С утра не брился, в тазу с водой ледок, волосы перепутались, так что гребень не берет, рубаха нестирана. Колет с чужого плеча пахнет барсучатиной - выделанная кожа от сырости в мансарде загнила. На вечер назначена дуэль, четыре деловые встречи, одно масонское посвящение, три любовных ужина с последствиями и один поджог порохового склада (ну и запросы у заказчиков, нашли Герострата) Пахнет гарью четыре недели. Торфяники горят на выселках. Королевский суд дал мне три дня на сборы... Триумф милосердия, чтоб вас. Стучат снизу. Голая девица, до того спавшая в неразобранной прелой постели встала, зевнув, замоталась в простыню по-банному и пошлепала вниз по лестнице босиком, как была с опухшей мордашкой и нечесанная. Донеслись с лестницы голоса: - Нет, сегодня сказал не принимает... Похмелье. Сборы у нас, велено в три дня забрать все, что сможет увезти с собой в седельной сумке. - И что же он берет с собой? Деньги? Тебя, курву? Или есть что в загашнике? - Руки убери, коровья морда, мэтр Франсуа забирает с собой Париж. - Что? Весь? - От помоек до Лувра. Он так сказал. - А мы как же? - Новый построите, впервой что ли? ... Первый снег в этом году колкий и сухой. По звонкой застывшей глине - змеиная поземка. И мокрый воспаленный рот всадника закрыт колючим шарфом. Впереди - туманное молоко. Позади колокольный звон. Нас встречали ножами и лаем, провожают колоколами. Ненастная перспектива ветел и тополей. Всадник. Если я обернусь, вместо города будет дорога. Вместо города. Вместо.
2. Актер - двойник правителя на час
Я счастлив. Я никогда не умру. У вас образцовая хандра, mon prince. Вы лежите на диване в кабинете с ледяным пузырем на лбу и нюните, как младенец. На робкий стук прислуги вы по-королевски швырнули в дверь ночным горшком. Вельможи попрятались в огромном доме, как мыши в башмаке, сегодня мне вместо вас придется принимать просителей, финансистов и послов, как бывало много раз. Ничего. Я смолоду изучил вашу походку и манеру, мелочи, неведомые глазу. Ваши капризы и вашу подпись "свинячий хвостик" и вашу привычку по-старчески дышать на печать, прежде чем оттиснуть. Я уже почти врос в вас, как старое дерево обтекает корой кладбищенскую ограду. Мы даже хвораем одинаковыми недугами, и спим с одной и той же фавориткой в надоевшей миссионерской позе последние пятнадцать лет. За секунду до того, как передо мной распахнут дверь в зал, лакей успевает поправить карнавальные страусовые перья на моей шляпе, пристегнуть к плечу бант-орхидею и тиснуть под мышку бювар с бумагами. - Доб-рое ут-ро, да-мы и гос-по-да! Гвардейский сабельный салют. Дамские реверансы. Прохладный шелест шелка. Никто не заметит подмены. Только один вышел из толпы, странный, сутулый, его не звали, он сам проник с утра, подходит вплотную, и тискает руку себе под куртку. Хочет вынуть донос или сонет? Выстрел в упор. Спокойной ночи, государь. Да, я кстати, братцы, умираю. Хриплю на дворцовом паркете и кровь из пробитых легких со свистом марает кипенные батисты рюшей на груди. У меня есть последнее слово - историк уже приготовил гусиное перо, чтобы занести в анналы. Вот мое последнее слово: - Передайте Его Величеству, что фрейлине за последние пятнадцать лет осточертела миссионерская поза. Она мечтает, чтобы ее отодрали раком за сараем. Тс-с, это государственная тайна. Finita.
3. Фантазер - осуществление мечты, исполнение желания.
.. А Продавец воздушных шаров, после нечаянного своего полета над городом, слегка тронулся. После Революции он мечтал о карьере воздухоплавателя. Обивал пороги, городил прожекты и даже пытался рассчитать точное количество шаров, необходимое для того, чтобы поднять в воздух человека среднего веса, но сказывался недостаток образования. От Продавца Воздушных шаров отмахивались, потому что в городе творились серьезные взрослые дела: по ночам в переулках постреливали и гоп-стопничали, за фунт сахара и дюжину яиц на рынке спекулянты запрашивали цену антиквариата и золотишко, свирепствовал сыпняк, крестьяне потихоньку припрятывали в погреба пшеничку. По ошибке арестовали учителя танцев Раздватриса, через трое суток он вернулся из чрезвычайки, совершенно невменяемый, рассказывал шокирующие вещи, показывал дырки от выбитых зубов, потом его загребли снова, на этот раз уже с концами, а с ним за компанию и всех кто его слушал, и ни слуху ни духу, наверное шлепнули на окраинах и закатали в глинозем. Обыватели мелко тряслись в выстуженных уплотненных квартирах, и ждали ночных визитов с конфискацией имущества (запирайте етажи, нынче будут грабежи). Но все-таки первым же указом Тибул и Просперо запретили производить и продавать воздушные шарики. А то если все возьмут и улетят в закордонье и зазеркалье к едрене фене? С кем и для кого тогда строить светлое будущее, если одни будут порхать в стратосфере, а другие стоять, задрав голову и на летунов глазеть самым несознательным образом. Впрочем, скоро стало совсем не до шариков, потому что сторонники Тибула стали коситься на сторонников Просперо и поговаривать, что кое-кто отклоняется от общей линии и не плохо бы начать срочную чистку рядов. Продавец Воздушных шаров запил, приобрел славу городского тихопомешанного, но как-то раз встретил на толкучем рынке доктора Гаспара Арнери, который вместе с другими бесполезными членами нового общества пытался обменять последнюю нижнюю юбку тетушки Ганимед на пайку серо-бур-малинового хлеба и махорку. Старый очкарик очень помог Продавцу в расчетах количества шариков. И даже посвятил его в законы гравитации. Продавец воздушных шаров взял себе псевдоним Лилиенталь и действительно построил цеппелин и улетел к едрене фене вместе с немногими жителями бывшего города Трех Толстяков... Я один не полетел с другими. Я ничего не мог поделать с собой - в моей груди железное сердце, слишком тяжелый груз, аппарат с таким балластом не взлетели бы. С тех пор как моя сеструха выскочила замуж за комиссара и получила государственную премию и звание заслуженной актрисы, мы так и ходим по дворам - я и моя исколотая гвардейскими штыками механическая Суок. Я научился играть на свирели песенки для крыс. Крысы не возражают и даже раскупают лучшие места в консерватории за неделю до концерта. А Кукла Суок в антракте красиво танцует на проволоке. Скоро она родит мне сына-отличника. Мы построим дом. И посадим дерево. С крепким суком на развилке. Для того чтобы повесить. Качели.
Ганзель и я частенько филосовствовали, уединившись в теплой каминной комнате, о том, что все это значит: о запутанных отношениях, капризах чувств, так легко переходивших в откровенные интриги. - Скажи, а Кел и вправду дьявол? – спросил он как-то. Я с трудом нашелся что ответить. - Я не знаю. Мы все ненавидим его, потому что он разбил сердце моего отца, когда бросил его. И уж конечно последнее чего хотела бы Козима, так это чтобы он тут оставался. - Бедняга Кел, - цинично заметил Ганзель – куда бы он не повернулся, дорожка вечно кривая. Конечно, я был тогда еще слишком молод и не опытен, чтобы разобраться в скрещениях этих тяжелых взглядов, каждый раз за обедом, или когда удавалось подсмотреть какую-нибудь случайную встречу в коридоре, когда люди вытягивались струнами в натянутой потуге вежливости и расходились, теряя на ходу маски и обнажая истинные мысли. Тогда я предпочитал бежать без оглядки, и лучше всего на чердак, от этих звериных морд. Однажды я спросил его, когда он принялся критиковать кого-то. Я уже не вспомню каков был к тому повод, или же его не было вовсе. На Каланте нападала иногда беспричинная ядовитость. “А ты сам, Кел, во что ты веришь?” “Мне все равно во что верить” ответил он “Я лишь предпочитаю остаться на стороне победителя, когда все это кончится”. Впрочем, молодое, щенячье любопытство быстро рисовало себе замки в прозрачном, горном воздухе нашего тихого имения, воображая черт знает что, и я думаю, что был склонен преувеличивать горячность происходивших тогда страстей, так что мое мнение об этом человеке навсегда осталось из разряда сказочных.
2. Этюд художника
Едва щетина кисти коснулась холста, Лучано словно унесся в иное измерение - танец широких и мелких мазков, сплетающихся в различимый и понятный силуэт наблюдающего, сосредоточенного ребенка, поглотил все внимание, оставив на поверхности лишь краешек вежливости: - Джульетта? красивое имя... Рука перепачканная краской зависала почти неподвижно над раскрытым мольбертом, а пальцы вырисовывали стремительные, легкие линии юной наблюдательницы, едва успевая за внимательными глазами, выхватывающими из образа замершей девочки все больше лакомых подробностей: вьющаяся линия между гладким пергаментом кожи на лице и каштановыми кудрями, блестевшими на солнце, полускрытая этим шелковистым водопадом крохотная мочка уха... почему-то Лучано захотелось вдруг, чтобы ушки Джульетты оказались проколоты и украшены белыми каплями жемчужин, сверкающими в глубине голубоватых полуденных теней. Эта маленькая нота очень подошла бы образу знатной девочки с шейкой скованной крахмальным батистовым жабо, сверх которого рассыпались вот эти вольные кудри. Еще несколько смен кистей и пейзажная зарисовка приобретает типичный жанровый колорит в Монмартровском духе: аккуратная головка девочки в пене шатеновой волны и белоснежном платьице, в пустыне величественных фигур, взирая на них снизу вверх, как на божеств Пантеона. Забавно и непринужденно. Погрузившись в работу художник даже не заметил, что позабыл ответить на вопрос своей белокрылой вдохновительницы. Текли минуты, счетом уже за десять, и сколько бы их еще утекло, если бы не гудок раздраженного итальянского водителя на видавшем и более счастливые годы побитом Фиате: яростное требование своих прав вырвало Лучано из творческого порыва. Рука замерла, остановив на палитре замес следующего мазка... "покажу папе". Это стало бы худшим из возможных разговоров с художником - уж просьбы нарисовать-подарить сыплются на любого способного держать в руках орудие рисования, начинаясь от произнесенных просительно, стесняясь и алея щеками, до капризно-приказных, в стиле вынь-да-положь - если бы не божественное сочетание мелких и деликатных черт, да взгляд темных, с поволокой глаз в артистичном разрезе выпуклых, вылепленных выразительно и скульптурно век. Есть лица, которые манят. Их хочется рисовать: исследовать точеным кончиком карандаша, или мягкой, крошащейся, мажущей пальцы сангиной. Лица просящиеся на холст. - К сожалению я не могу дать тебе этот пейзаж, да и твой отец не разберет на нем, что это ты - слишком маленькая фигурка. Лучано посмотрел на девочку серьезно. В мозгу так и стоял парадный придворный портрет маленькой дворянки - парчовый кринолин с крохотным лифом на плоскую, не развившуюся еще грудь, высокая прическа зачесанных надо лбом волос убранных лентами и плетением, капли-жемчужинки в розоватых ушках, внимательный взгляд в самую душу. Модель идеальна - наберись смелости и пиши.
3. Смертный
Ты никогда не устанешь мне повторять, как любишь меня, а я никогда не устану улыбаться тебе. Давай все оставим как есть. Миллион градусов по-Цельсию не испепелит наших чувств. Они проверенны временем, миллиардами лет. Не говори мне, что я – бог. Это не так. Но ты можешь просить меня о чем угодно. Хочешь клубнику со сливками? Я хотел бы слизать густые, белые капли с твоих доверчиво распахнутых губ. К чему тебе все это: сливовые кудри и душистые бедра, волнующие изгибы и томные взгляды? Я все равно любил бы тебя, ибо ты – моя неизбежность. Зачем ты смеешься? Нет, это не правда, я не могу пожелать кого угодно в этой вселенной, или даже во всех вселенных вместе взятых, у меня тоже есть свои принципы. Дождь стучит за окном. Это ты вызвал дождь, проказник. Знаешь ведь, как я не люблю эти меланхолические штучки. Это так по-человечески, глупый. Вот учу тебя, учу, а все без толку, ты продолжаешь цепляться за прошлое… а его нет, очнись, вокруг вакуум и миллиарды парсеков, а ты валяешься тут нагишом, с дурацкой книжкой про какого-то блондина, от которого не осталось и атома на атоме, и учишь меня жизни. Меня – первопричину всего сущего! Чокнутый. Ну да, сам виноват, всегда знал, что самая большая глупость на свете – влюбиться в смертного.
Он странный… по большому счету я даже не знаю кто он. И есть ли он вообще. Наверное, все-таки, да. Все что произошло со мной потом, очень странно. Я вижу свои руки, тело, могу прикоснуться к своим волосам, и погладить нежную кожу… ведь я ушел очень рано, дряблость старости еще не протянула ко мне свои костлявые руки. Однако я не уверен, что я есть… А есть ли он? Скорее всего, да. Ведь я не ощущаю себя одиноким, значит, рядом со мной кто-то есть. Он позволяет мне проделывать удивительные вещи. Я могу создать вокруг себя что угодно, стоит лишь подумать об этом. Вот и сейчас я подумал о дожде. Как дома. Стук частых, тяжелых капель о жестяной подоконник пасмурным днем где-нибудь в середине сентября. Запах прелой травы и тумана. Я ощущаю его раздраженность. Естественно, все это ничего не значит для него, избалованного бесконечным разнообразием великолепных миров и далеких солнц, что он так любит показывать мне. Я понимаю его - так мать гордится своими детьми, но снова и снова я вызываю в памяти трухлявые ступеньки подгнившей лестницы: после смерти деда уже никто не следил за старым, покосившимся домом. Мне почему-то хочется верить, что я еще увижу его. Мне достаточно лишь пожелать, и он позволит мне и это, я уверен, но… я никогда не попрошу. Я просто не смогу потом… жить? Как странно, но я ведь и не живу. Иногда понимание ввергает меня в ужас. Пропасть. Какое-то кошмарное бесконечное падение, оно длится уже неизвестно сколько, а дна все нет. Лучше не думать об этом. Лучше что-нибудь простое и понятное. Может клубнику со сливками? Пожалуй. Принят
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 5
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
